Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email&#160;protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Это было приятно.

Вечером, после ужина, мальчишки и девчонки шестого отряда, все вместе, уселись на веранде и взахлёб рассказывали пионервожатым о дневном испытании.

Хохот стоял невообразимый, а потом все стали петь и, странное дело, им даже отбой разрешили перенести на час.

Пушки умолкли — заговорили музы.

Жёсткая, но действенная акция «физрука» удивительным образом сплотила всю компанию и разрушила некие штампы противостояния между подростками.

И это доказал лагерный КВН.

В этом мероприятии Филька, естественно, принял самое активное участие. Опыт школьной агитбригады и умение мгновенного рифмовать слова делали его участие в команде безусловным. Но в отряде оказалось немало и других талантов: кто-то чудесно рисовал, кто-то умел играть в шахматы вслепую, две подружки красиво пели «в два голоса», а вся команда умела мгновенно найти остроумный ответ в отведённые тридцать секунд на обдумывание.

Два состязания с седьмым и восьмым отрядами «малолетки» выиграли с огромным преимуществом — дело запахло сенсацией. Но в финале их ждали комсомольские переростки из десятого отряда. Они и так недолюбливали малолетнюю бригаду, марш-бросок которой заставил их напрягаться лишний раз, а тут еще эти шмакодявки выперлись в финал КВН!

Финальная встреча была назначена на «родительский день».

Филька с нетерпением ждал приезда родителей, но приехал, почему-то, только отец. Времени на сантименты не было, и Филя сдал отца на попечение Льва Семёновича. Выйдя на сцену, он отметил про себя, что они сидят в первых родительских рядах — и заволновался.

Никто не ожидал такой схватки.

Самоуверенные старшеклассники легко выиграли викторину — разминку, но получили сокрушительный ответ в «домашнем задании»; в конкурсе «Алло, мы ищем таланты!» малолетки, за счёт удивительного по красоте и слаженности дуэта, увеличили отрыв от соперников; конкурс капитанов «десятому» удалось выиграть и положение выровнялось: младшие лидировали с небольшим перевесом.

Остался последний конкурс.

По его условиям команда должна была выставить по одному «уникуму», который должен был продемонстрировать свои способности и предложить противнику сделать то же самое.

Старшие — ликовали.

Их тайным оружием была красивая девушка, которая училась в балетной школе и ей прогнозировали блестящее будущее. Она никогда не выступала в лагерных концертах, но сегодня была готова продемонстрировать своё умение во имя победы товарищей.

В шестом отряде тайным оружием был Филька.

Он также не часто демонстрировал «буриме» на публике, отделываясь выразительной декламацией стихов про партию. Но в своем кругу иногда отпускал рифмованные эпиграммы по ходу разговора, чего никто больше не умел.

Капитан Филькиной команды, умный очкарик, спрогнозировал выступление балерины и поинтересовался, сможет ли Филька ответить на её танец хотя бы «лезгинкой». Филька доложил ему о своем недолгом пребывании в детском ансамбле народного танца в Киевском дворце пионеров и заказал фонограмму «Гопака».

Ведущий пригласил участников финального конкурса на сцену.

Появление красавицы в балетной пачке вызвало одобрительные хлопки и реплики, а когда в другом конце сцены появился Филя, в зале раздался приглушённый хохот.

Худенький, большеголовый, ростом в половину меньше противницы, в узких чёрных джинсах, перешитых из взрослых рабочих штанов, он выглядел действительно смешно — и он это знал.

Филя увидел краем глаза взволнованное лицо отца, который искренне расстроился, услышав смех в зале.

Как истый джентльмен, Филя предоставил право первого выступления девушке.

Она станцевала блестяще, и водопад аплодисментов обрушился на сцену вместе с фейерверком цветов, предусмотрительно заготовленных опытными старшими.

Жюри приготовило цифры оценок и было понятно, что это — шестёрки.

Настал черёд Фили, и он, страшно волнуясь, вышел на авансцену.

Коротко изложив правила игры в «буриме», он предложил любому желающему дать ему комбинацию из трёх слов.

Желая придать нужное направление ходу мыслей зрителей, немедленно взял слово директор лагеря. Он торжественно продекламировал свою комбинацию:

— Комсомол, пионер, победа!

В зале воцарилось гробовое молчание. Штамп стойкого идеолога не вызвал энтузиазма в массах.

И тут Филька допустил ошибку.

Ему действительно удавалось иногда начинать экспромт секунд через пятнадцать-двадцать обдумывания, но случалось это обычно, когда его слушали не в первый раз, когда приходил кураж от удачных предыдущих импровизаций, тогда возникала удивительная лёгкость, и в каждую секунду в мозгу проносились десятки вариантов, словно думал не он один, а несколько незримых помощников. Сейчас же помощники перестарались, и уже на десятой секунде Филька выпалил в микрофон:

Филька ещё никогда не видел подобной реакции на свои шутки. Его мгновенно образовавшиеся союзники визжали, хлопали в ладоши и хохотали. Болельщики «старших» орали благим матом: «Подстава!» — и улюлюкали, директор, почему-то с перепуганным лицом, выскочил из зала, чем только подтвердил подозрение в «договорном» задании. Даже папа и Лев Семёнович, как успел увидеть Филька, настороженно покачивали головами.

Порядок навёл председатель жюри.

Он встал и сказал, что хотя Филя справился, по мнению жюри, с заданием, он просит повторить игру в «буриме», причём, право выдать комбинацию слов будет принадлежать Филиной сопернице.

Капитан шестого отряда попытался протестовать, но Филька разъярённо и бестактно рявкнул ему:

— Отвали! Я сделаю!

Его душил гнев и обида, он честно вышел из пошлого задания директора — но ему не поверили. Он повернулся к сопернице и, совсем как Алик-боцман, скомандовал:

— Наливай!

Девушка слегка растерялась, подумала несколько мгновений и тихим романтичным шёпотом произнесла:

— Париж, сновиденья, балаган.

В наступившей тишине было слышно, как трещит перегорающая в прожекторе лампочка.

Балерина была уверена в том, что Филька понятия не имеет ни о Париже, ни о его поэтической ауре. Если бы она только знала, что «Три мушкетёра», «Двадцать лет спустя» и даже скучный «Виконт де Бражелон» были зачитаны Филькой до дыр ещё в пятом классе, а в начале этого лета умная Сашкина мама подсунула ему «Собор Парижской богоматери»!

Нельзя сказать, что и в этот раз решение пришло мгновенно — лицо Фильки было напряжено, но спокойно. Он смотрел прямо в глаза сопернице, но словно не на неё, а куда-то сквозь.

Шутки не получалось, но можно было ответить в другом стиле.

Голоса — помощники, в этот раз, не торопили его.

Филька не видел, что творилось с его командой, но с каждым движением стрелки секундомера противники набирали воздух в лёгкие, чтобы огласить окрестности воплем победы. Когда осталось секунд пять- шесть до окончания времени, Филя кашлянул и негромко произнёс, обращаясь прямо к сопернице:

Филя уже выполнил поставленное задание, но не дал залу отреагировать и продолжил:

На какое-то мгновение Филя остановился, потеряв ритм строки, но тихие голоса-помощники немедленно подбросили нужное слово:

— Пари-гарсон…

И Филипп завершил импровизацию:

Это была победа.

Отец схватился за голову и смотрел на Фильку широко раскрытыми от удивления глазами, а Лев Семёнович подпрыгивал на месте и лупил старого товарища кулаком по спине.

Председатель жюри остановил хор болельщиков и напомнил, что ещё есть вторая часть соревнования, но в этот момент балерина разрыдалась и убежала со сцены.

Ведущий попытался уговорить её продолжить борьбу, но она отказалась даже разговаривать на эту тему.

Команда шестого отряда выскочила на сцену, но упрямый председатель жюри, уже явно выдавший свои симпатии, заявил, что теперь Филя должен либо станцевать, либо также отказаться от борьбы и согласиться на подведение итогов по первой части соревнования.

Это было рискованным делом.

Если балерине ставили шестёрку, а Фильке, что было не исключено, пять с половиной — побеждали старшие.